УДК 159.99

ОБЗОР ИНОСТРАННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ СОЦИАЛЬНОЙ ТРЕВОЖНОСТИ

№28,

Психологические науки

Швец Любовь Константиновна

Ключевые слова: СОЦИАЛЬНАЯ ТРЕВОЖНОСТИ; НЕГАТИВНЫЕ ЭМОЦИИ; ИНОСТРАННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ; КЛИНИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ; ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ; SOCIAL ANXIETY; NEGATIVE EMOTIONS; FOREIGN RESEARCH; CLINICAL PSYCHOLOGY; THEORETICAL ANALYSIS.

Аннотация:В данной статье приводится теоретический обзор и анализ современных иностранных исследований явления социальной тревожности. Проблематика понимания и распространенности социальной тревожности является мало изученной в российской психологической науке. Тем не менее, в зарубежном сегменте эмпирических научных работ данный феномен представлен во многих концепциях, исследованиях. Наша статья отражает масштабность, вариативность и многогранность результатов поиска корреляционных связей между влиянием социальной тревожности и различными аспекты человеческой жизнедеятельности в западном психологическом пространстве.

В настоящий момент феномен социальной тревожности остается актуальным, соответствующим специфике трансформации культурной системы предметом масштабных научных исследований в западной клинической психологии. При этом, принимая во внимание факт преемственности и исторической традиции анализа явления тревожности у отечественных специалистов, значительные исследования такой ее разновидности, как социальная тревожность, в советском и постсоветском научном сообществе исключительно малочисленны [1; 2]. В российском современном сегменте тревожность как состояние рассматривают преимущественно при традиционном делении на ситуативное и личностное психическое образование, как, например, в научной работе доктора психологических наук Н.А Кравцовой в качестве фактора пренатального риска [4]. Явление социальной тревожности наблюдается достаточно часто: ее распространенность, согласно исследованиям за последние десятилетия, способна достигать 40-50% среди популяции [3; 5].

В своих научно-исследовательских трудах A.M. La Greca и N. Lopez [12] отмечают, что симптомы депрессии и социальной тревоги особенно важны и ценны для изучения в ранние подростковые годы, так как существует вероятность эскалации негативного аффекта в течение этого периода благодаря релевантной повышенной чувствительности и восприимчивости психического феномена подростка, что отрицательно влияет на их психосоциальное функционирование и может быть предшественниками начала депрессивного расстройства и социального тревожного расстройства в позднем подростковом и взрослом возрасте. В эмпирических трудах авторы фиксируют, что высокая социальная тревожность обуславливает образование значительного пласта преград для успешной социальной адаптации индивида: вероятно негативное воздействие на академическую успеваемость, результативность в профессиональной сфере, эффективность и многообразие интеракций, в том числе интимно-личностных, а в пиковых проявлениях способна привести к тотальной социальной изоляции и инвалидизации субъекта.

Для более полной характеристики рассматриваемого аспекта негативного воздействия на академическую успеваемость у социально тревожных индивидов были изучены научно-исследовательские труды C.A. Brook [6]. Согласно данному автору, высокое социальное беспокойство имеет существенную и отрицательную связь с реальными академическими достижениями студента и широтой его социальных связей, удовлетворительный диапазон которых в свою очередь способствует реализации субъекта в учебной деятельности, обуславливая организацию благополучного и плодотворного в академической сфере взаимодействия с другими студентами и преподавателями. Недавнее исследование J. Torous, R. Calvo [7] продемонстрировало возможность изучения социальной тревожности студентов колледжа на основе вариативности их маршрутов перемещения по городу при помощи показателей GPS – системы глобального позиционирования. Согласно полученным результатам, учащиеся с высоким уровнем социального беспокойства имеют тенденцию избегать локализаций, где существует альтернатива фигурировать как объект наблюдения, подвергнуться внимательному осмотру и оценке, например, подобные индивиды редко посещают места общепита и практически никогда не проводят время досуга в увеселительных заведениях, в среднем находясь в домашних условиях с 16:00 часов до 12:00 часов следующего дня. Таким образом, согласно автору, подобная добровольная изоляция компенсирует потенциальные последствия социальной энтропии, обуславливающей неопределенность, непредсказуемость и тем самым латентную опасность поведенческих сценариев других людей.

Таким образом, обобщая вышеизложенные исследования, подобные формы ригидного спектра обособленной жизнедеятельности вследствие превалирования социальной тревожности в психическом феномене индивида способствует его общественной изолированности, провоцируя дестабилизацию продуктивной деятельности и деформацию качества интерперсональных отношений.

Исследуя представление ведущего определения термина «социальная тревожность», изначально следует исходить из основных концептуальных положений последних десятилетий западных специалистов (G.J. Crozier, A. Alden, 2007; J. Heiser, M.D. Rapee, 1999; D. Spence, A. Kashdan, 2014), формирующих понятие «социальная тревожность» как подвид тревожности, где триггером выступают ситуации внутри социальной системы, а интенциональной фабулой является страх негативной оценки со стороны других людей.

Обращение к таким авторам, как S. Cuming, R.M. Rapee [8] является исходным моментом в тезисе когнитивного ресурса страхов негативной оценки, глумления и публичных неудач в ситуациях социальных интеракций. Интенсивное состояние напряженности, обусловленное оцениванием, закодировано негативным прогнозированием контекстуальных условий, тенденцией рассматривать социальную ситуацию как потенциально опасную. Согласно J. Weeks [19] для социально тревожного индивида является ингерентным убеждение, что чем меньше он привлекает к себе внимания, тем меньше вероятность вызвать отрицательную оценку окружающих.

Авторы современных моделей структуры социальной тревожности, такие как R.A. Sluis, M.J. Boschen [18], добавляют в кластер специфики данного феномена помимо страха негативной оценки дефект комплиментарной перцепции – страх положительной оценки, индуцирующий неспособность субъекта достигать удовлетворяющих эмоциональных дефиниций в процессе положительной обратной связи, преимущественно испытывая минимизированный положительный аффект в целом. A. Abraham, S. Stark благодаря результатам функциональной магнитно-резонансной томографии определили дорсолатеральную префронтальную кору (ответственную за когнитивное сознательное обеспечение действий) как ключевую структуру, связывающую социальную тревожность и негативное отклонение внимания [19]. Согласно авторам, подобное колебание целенаправленности процесса распределения и концентрации внимания обуславливает пренебрежение релевантной информацией при суждении о корреляции или ассоциации.

Важный аспект направленности глаз собеседника (благодаря вариативности каузальной атрибуции устремленности и выражения взгляда во время разговора) отражает диаметральные социальные интерпретации: от подчинения до доминирования партнера по общению. В исследовании, посвященном интимно-личностному общению в Интернете, женщины, обладающие высоким уровнем социальной тревожности чаще, чем респондентки с ее низкими показателями, отвечали отказом на предложения мужчин познакомиться в случае наличия у последних прямого зрительного контакта на фотографии, семантически сканируя это как агрессивный фактор [17]. В другом подобном исследовании социально тревожные индивиды демонстрировали избегание улыбающихся выражений независимо от направления взгляда [18], что, вероятно, было вызвано трактованием таких аффилиативных сигналов как побуждение к ожиданию взаимности, вызывая фрустрационные переживания собственной несостоятельности как достойного партнера, что, в свою очередь, способно привести к страху оценки и избеганию подобного контекста. В научных работах J. Ritter, C. Brück [16] наблюдалась комбинация негативного смещения интерпретации смеха и смещения внимания тесно коррелировали с атрибуцией смеха собеседника как негативно оценочным высмеиванием их недостатков, нелепости положения. В первом исследовании такого рода под руководстом S. Quadflieg [15], группа респондентов с социальной фобией и контрольной группа должны были выполнить задание, целью которого являлось правильно определить эмоциональный оттенок предъявляемых стимулов-псевдослов (искусственно созданных понятий), прочитанных с различной интонацией мужчинами и женщинами. Согласно данному исследованию, по сравнению со здоровой выборкой, респонденты с социальной фобией имеют тенденцию интерпретировать и трактовать семантически неопределённые высказывания как наделенные угрожающим или минорным коммуникативным посланием, что подтверждает специфическую перцептивную базу социально тревожного индивида.

C. Edijk [10], исследуя неосознаваемое подражание мимике собеседника у подобных социально тревожных субъектов, смоделировал эксперимент, разработанный для изучения явления мимикрии в интерактивной обстановке, а именно, в стандартизированной беседе с актером, обязанным в ходе разговора изобразить ряд мимических вариаций, в том числе «искреннюю улыбку», «социально-фальшивую улыбку», «хмурый взгляд». Подводя итог, в данном исследовании выяснилось, что люди с высокой социальной тревожностью чаще, чем контрольная группа, демонстрируют автономное дублирование тактики чрезмерной улыбчивости.

В дальнейших исследованиях U. Dimberg, M. Thunberg [9] подтверждают вышеизложенное положение, согласно которому высокая социальная тревожность опосредует проявляемую «корректную», «дипломатичную» мимику индивида, главным образом характеризующуюся инсценировкой вежливой, социальной улыбки, отличающейся в своей скудной экспрессии одиночным вытягиванием уголков губ. Подобный вывод дополняет эмпирические результаты, представленные также A. Kring [11], служащие доказательством, что социально тревожные индивиды обладают низкой приверженностью к проявлению естественной, спонтанной улыбки, вызванной субъективной удовлетворенностью, повышенным настроением. Таким образом, можно предположить, что присущая социально тревожным индивидам усиленная демонстрация конформной мимики, в частности, «вежливой» улыбки, обусловлена гиперсенсетивностью данных индивидов к последствиям реагирования посторонних на эвакуацию собственных эмоциональных переживаний. Повышенная контекстуальная чувствительность способствует консолидации модели социально адаптирующей мимической активности, заключающейся в создании безопасной для субъекта саморепрезентации в качестве услужливой, добропорядочной персоны, что в свою очередь способствует компенсаторному совладению индивида с характерным для социально тревожных личностей интенсивным страхом отрицательной, негативной оценки своего Я.

R.J. Lee-Won [13] с соавторами выявили, как два фактора – социальная тревожность и потребность в социальной уверенности (нужда в эффективных социальных способностях и навыках) – влияют на чрезмерное и бесконтрольное пользование социальной сетью Facebook. Данные метаанализа свидетельствовали о том, что потребность в социальной уверенности служила значимым регулятором отношений между выраженностью социальной тревожности и проблемным использованием Facebook, тем самым раскрывая компенсаторный режим интернета в стремлении удовлетворить нужду в комфортном межличностном общении, признании и принятии.

Обобщая вышеизложенные теории, можно выделить общие и универсальные для социально тревожных индивидов маркеры, останавливает свое внимание на попытке у подобных лиц удержания постоянного, константного контроля над внешней ситуацией, что подразумевает под собой стремление социально тревожных индивидов внимательно и бдительно отслеживать действия и намерения других людей, интерпретируя жесты, поступки, мимику человека на основе рефлексии собственных переживаний и когниций, базирующихся на тотальном в интрапсихическом пространстве индивида аутосуггестивном эталоне, который можно сформулировать как «Меня воспримут отрицательно», что обуславливает преобладание константного переживания терзающей нервозности и беспокойства, способствующего дисбалансу адаптивного психоэмоционального фона настроения индивида, не позволяющего сохранять оптимальный и комфортный уровень жизнедеятельности. В качестве предупредительной меры безопасности и компенсаторного режима поддержания удовлетворительных межличностных интеракций социально тревожный индивид прибегает к стратегии репрезентации себя как человека вежливого, соблюдающего общественно одобряемые маркеры поведения, такие, например, как изображение дипломатичной, социальной улыбки.

Список литературы

  1. Ашимов А. А., Акназаров С. А., Мергенбаева М.Т. Психодиагностика и проективные методы исследования личности как важнейшая форма психологической практики // Вестник КазНМУ. 2013. № 3 (2). С. 157-158.
  2. Бек Дж. Когнитивная терапия: Полное руководство. М., СПБ., Киев: Вильямс, 2006. 396 с.
  3. Биик Дж. Социальная фобия: путь преодоления // М.: Изд-во Института Психотерапии, 2003. 226 с.
  4. Кравцова Н.А. Саногенный и патогенный варианты психосоматического развития // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. 2016. №1 (36). С. 99-104.
  5. Brice C., Masia W.C., Okazaki S., Ma P.W., Sanchez A. Social Anxiety and Mental Health Service Use Among Asian American High School Students // Child Psychiatry Hum. 2015. Vol. 46(5). P. 693-701.
  6. Brook C.A., Willoughby T. The social ties that bind: social anxiety and academic achievement across the university years // J Youth Adolesc. 2015. Vol. 44(5). P. 1139-52.
  7. Calvo R., Czerwinski M., Wadley G. Predicting social anxiety from global positioning system traces of college students: Feasibility Study // JMIR Mental Health. 2018. Vol. 5(3). P. 122-130.
  8. Cumings S., Rapee RM. Social anxiety and self-protective communication style in close relationships // Behaviour Research and Therapy. 2010. Vol. 48(2). P. 87-96.
  9. Dimberg U., Thunberg M. Speech anxiety and rapid emotional reactions to angry and happy facial expressions // Scandinavian Journal of Psychology. 2007. Vol. 48(4). P. 321-328.
  10. Edijk C., Agneta H., Fischer J., Nexhmedin M.. Effects of Social Anxiety on Emotional Mimicry and Contagion: Feeling Negative, but Smiling Politely // Journal Nonverbal Behavior. 2018. Vol. 42(1). P. 81–99.
  11. Ineerey E.A., Kring A.M. Interpersonal consequences of social anxiety // Journal Abnormal Psychology. 2007. Vol.116(1). P. 125-134.
  12. La Greca A.M., Lopez N. Social anxiety among adolescents: linkages with peer relations and friendships // Journal of Abnormal Child Psychology. 1998. Vol. 17. P. 89-109.
  13. Lee-Won R.J., Herzog L., Park S.G. The Role of Social Anxiety and Need for Social Assurance in Problematic Use of Facebook // Cyberpsychology Behavior Social Network. 2015. Vol. 18(10). P. 567-74.
  14. Nishiyama Y., Okamoto Y., Kunisato Y., Okada G., Yoshimura S., Kanai Y. Study of Social Anxiety during Social Ostracism with and without Emotional Support // PLoS ONE. 2015. Vol. 10(5). P. 55-71.
  15. Quadflieg S., Wendt B., Mohr A., Miltner W.H., Straube T. Recognition and evaluation of emotional prosody in individuals with generalized social phobia: a pilot study // Behaviour Research and Therapy. 2007. Vol. 45(12). P. 3096-3103.
  16. Ritter J., Brück C., Jacob H., Wildgruber D., Kreifelts B. Laughter perception in social anxiety // Journal Psychiatry Research. 2015. Vol. 60. P. 178-84.
  17. Schneier F.R., Kent J.M., Star A., Hirsch J. Neural circuitry of submissive behavior in social anxiety disorder: A preliminary study of response to direct eye gaze // Psychiatry Res. 2009. Vol. 173(3). P. 248-250.
  18. Sluis R.A., Boschen M.J. Fear of evaluation in social anxiety: mediation of attentional bias to human faces // Journal of Behavior Therapy and Experimental Psychiatry. 2014. Vol. 12 (4). P. 122-130.
  19. Stark R., Abraham A. L, Kaufmann C.D, Redlich R, Hermann A, Stevens S., Hermann C. Self-referential and anxiety-relevant information processing in subclinical social anxiety: an fMRI study // Brain Imaging Behavior. 2013. Vol. 7(1). P. 35-48.
  20. Weeks J.W., Howell A.N. Fear of positive evaluation: The neglected fear domain in social anxiety // The Wiley Blackwell handbook of social anxiety disorder. 2014. pp. 433–453.